Три года солдат из Актюбинска переписывался с ленинградской девушкой, но так и не встретился с ней…
Эту удивительную историю, в которой душевная чистота и боль, ненависть к врагу и невероятная сила духа солдата, мне рассказала 92-летняя Слупаш Изтлеуова. Это история ее брата Есенжана Джаугаштина, бойца 312-й Стрелковой дивизии, который защищал Москву, Ленинград, прошел всю войну и окончил ее в Германии.
– Брата я никогда не называла по имени, он родился в 1909 году, и был старше меня на 20 лет, я обращалась к нему «ага», – рассказывает Слупаш Изтлеуова. – Он воспитывался у деда, и носил его фамилию, я – фамилию отца. Деда звали Жаукашты, что в переводе с казахского означает «враг бежал». Назвали нашего ата так неслучайно. Его рождение совпало с изгнанием врага. Ата наш потом стал бием, совершил хадж в Мекку, шел туда пешком, путь занял почти год. Приехав, водой из священного источника он угостил весь аул и внука Есенжана. Брат считал, что имя деда охраняло его всю жизнь. Много раз смерть была совсем рядом, а он оставался жив. В армии брат служил в кавалерии. Вернулся, выучился, работал в торговле. В 1928-м году мы переехали из Уила в Актюбинск. Брата назначили на работу в область.
Через год родилась Слупаш, а еще через год разразилась черная оспа. Заболели многие, Слупаш, выжила, а глава семейства умер, и за старшего остался 21-летний Есенжан.
– Брат был образованным. Через время его направили работать в Карабутакский район. Там и застала нас война. К тому времени Есенжан уже женился, у него было двое детей. С семьей его супруги мы жили в Актюбинске по соседству. Я и сейчас в том доме живу. Только тогда это была землянка. Брат нас всех привез в Актюбинск – мать сестер, жену, детей, и поручил своему тестю. Десять человек всю войну прожили одной семьей, деля между собой каждый кусок, – вспоминает Слупаш Изтлеуова.
Есенжан Джаугаштин был на фронте минометчиком и разведчиком. Вернулся с орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями «За оборону Ленинграда», «За отвагу» и «За Победу над Германией». Его не стало в 1991 году. Все, что видел и пережил на войне, он успел изложить в своих воспоминаниях. Эту рукопись – пожелтевшие листочки, сложенные в старую папку, Слупаш аже хранит как самое дорогое. В ее доме на видном месте портрет брата. Человека, который был для нее и за отца, и за мать.
Мама Слупаш и Есенжана умерла в 44-м.
– Сноха не знала, как сообщить об этом брату на фронт. В письме она нарисовала 5 палочек, из них одну самую большую перечеркнула. Ага сразу все понял, и написал об этом в письме, – говорит, перебирая старые документы и фото, Слупаш аже. В небольшой комнате сервант, диван, шкаф, полный книг, и на всем печать прошлого. Все аккуратно прибрано как музее. Кажется, здесь остановилось время. – Брат вернулся домой в 45-м. Чего он только не видел – сразу попал в пекло: защищал Москву, многих друзей потерял. С вооружением, он пишет, в начале войны было плохо. Оружие надо было добывать в бою. Автоматов 2-3 штуки на весь дивизион. Снабжение улучшилось только к осени 42-го. Солдат мучили вши. Они их называли «проклятыми помощниками Гитлера». Только со временем появились машины для обработки белья.
Он пишет: «С лета 42-го мы окончательно очистились от вшей». И в плен брат попадал. Совершил побег. Из 10 бежавших уцелели трое. Это все есть в его воспоминаниях. Он их посвятил своей дочери Ботакоз. В 1964 году, учась на 2-м курсе мединститута, она умерла. И дальше он уже ничего не писал. Слог у брата был очень живой и понятный.
Очень трогательно брат пишет о Жене Соловьевой, с которой переписывался почти всю войну. Она из Ленинграда, работала на оборонном заводе. Познакомились они случайно, никогда друг друга не видели. Хотели встретиться после войны, но, видимо, была не судьба. «Как святыню буду я беречь в памяти дорогое имя этой чудной русской девушки Жени Соловьевой», – пишет он о ней. Эта девушка почти всю войну поддерживала боевой дух наших солдат. Брат начинал писать ей письмо, сослуживцы добавляли что-то от себя, ответы от Жени они читали все вместе».
Из воспоминаний Есенжана Джаугаштина:
Апрель 1942 года:
«Наш батальон передвигался по участкам Ленинградского фронта. День был теплый, лесная весенняя дорога разбухла. Объявили привал на час, мы расселись по обочинам. Я спустил с плеча плиту миномета и с облегчением присел на какой-то пенек.
Сижу, отдыхаю, вытираю рукавом шинели пот с лица. Вдруг на дороге появилась горбатая старуха в черном. Она остановилась среди дороги в строну Ленинграда. Было непонятно, как она оказалась тут, во фронтовой зоне. Отсюда до передовой было рукой подать. Ленинград находился от нас в 25-30 километрах. Вдруг кто-то из бойцов крикнул: «Бабушка, брось эти письма в любой почтовый ящик попутно». Другой пошутил: «Это письмо любой встречной девушке», и со всех сторон полетели солдатские треугольники. Бабушка, не произнеся ни слова, собирала эти письма и прятала их в свои бездонные карманы. Когда она уже собралась уйти, меня осенила мысль, и я попросил бабушку подождать. Быстро черкнул записку и сказал: «Передайте это самой красивой девушке. Самой красивой девушке я писал так: «Девушка, я фронтовик. Хочу с тобой переписываться. Мой адрес: полевая почта 7761 «Б». Есен-жан». Я не рассчитывал на успех написал на авось, даже не успел указать свою фамилию. Но ошибся. Через день я получил ответ от «самой красивой девушки Ленинграда». Она приняла Есен за фамилию, Жан за имя.
Май 19942 года:
«Дорогой фронтовик Жан, бабушка передала вашу записку. Я обыкновенная русская девушка. О красоте своей судить не могу, но готова вам писать. И вы пишите о своих боевых делах. Мы знаем, как трудно вам. Нам не менее трудно, но мы выдержим, только скорее гоните этих гадов от нашего города».
Евгения Соловьева.
Переписка Жени Соловьевой и Есенжана Джаугаштина продолжалась три года. Женя писала о делах в Ленинграде, она работала на оборонном заводе, Есенжан ей о том, как они воюют. Письма «самой красивой девушки Ленинграда» ждал не только он, но и все его сослуживцы. Вот одно из них, которое сохранилось у Слупаш аже. Письмо датировано 8 апреля 1945 года.
«Жан, здравствуй! Радио сейчас приносит радостные вести. У вас, воинов, законная радость. Преодолевая трудные препятствия, вы продвигаетесь вперед, одерживаете одну победу за другой. Мы не останемся в долгу и подготовим вам теплую встречу. У нас наступают настоящие весенние деньки. В городе разбирают клумбы, устраиваются воскресники. Желаю тебе боевых удач и счастья в твоей личной послевоенной жизни.
С горячим приветом Женя».
Из воспоминаний Есенжана Джаугаштина:
«Первую фотокарточку Женя прислала сразу после деблокады Ленинграда. Девушка она была на редкость красивой, но выглядела худощаво – блокада не пощадила никого. Из множества писем Жени я хорошо запомнил одно: она его писала в марте 1945-го. Я его получил, будучи в курортном поселке Бад-Айхальда недалеко от Дрездена. В письме упоминалось имя маршала Конева, в то время командующего1-м украинским фронтом, в войсках которого я служил.
7 мая Женя прислала мне еще одну фотокарточку. Она выглядела уже лучше, глаза светились. Ей было 22-23 года. Она была удивительно красива. Не скрою, я глубоко сожалел, что не холост. Дома меня ждали жена и двое детей. За три года переписки я ни разу не обмолвился о своем семейном положении, и она, очевидно, считала меня холостым. Женя обращалась ко мне с единственной просьбой: когда после войны буду возвращаться домой (если уду жив), то чтобы обязательно заехал к ней в Ленинград. Она будет встречать меня на вокзале. Женя предлагала пару дней погостить у нее и потом обещала проводить меня домой в Казахстан. Это было ее страстное желание. Не менее страстное желание было у меня. Мы твердо договорились, что я сразу, как только демобилизуюсь, приеду к ней. Но нашей мечте не суждено было сбыться. Мы неожиданно потеряли друг друга. 13 мая 45-го года изменился наш почтовый адрес. Нас начали расформировывать. Тем временем, предприятие, где работала Женя, перевели куда-то на юг страны.
Чем бы закончилась наша встреча, если бы состоялась? Очевидно, дело до романтической драмы не дошло бы. Мы расстались бы добрыми друзьями, и, видимо, переписывались бы по сей день. Как святыню буду беречь в памяти имя этой чудной русской девушки Евгении Соловьевой.
…Закончилась наша переписка в мае 45-го. Сколько за это время Женя Соловьева написала мне писем, трудно сказать. Трудные дни войны она переживала вместе с нами и разделила с нами нашу радость, когда наши дела шли вперед, сколько душевных, искренних и сладких слов она писала нам от своего девичьего сердца. Она духовно поддерживала нас. С глубокой болью она писала о людских страданиях ленинградцев. С кипучей ненавистью она писала однажды: «От каких матерей родились эти изверги-фашисты, хладнокровно убивающие совершенно беззащитных малышей, ни в чем неповинных стариков и старушек».
– Женя работала по 14 часов сутки. Голод, кругом разруха, а она находила время, чтобы своими письмами вдохновлять наших солдат. Брат рассказывал, что эти письма поднимали дух бойцам, – говорит Слупаш Изтлеуова. – После войны брат работала директором хозмага. Его все уважали. Коллеги называли Евгением Петровичем. Он был добрым и правильным. Помогал всем родным, кто после войны остался сиротой. Единственный его сын Казбек с отличием окончил школу, стал физиком, учился в Ленинграде в аспирантуре. Стал доктором наук, последние годы заведовал лабораторией прикладной гидродинамики Академии наук РК.
А Казбек Джаугаштин ушел из жизни в 1998 году, у него остались две дочери, есть внук.
Сауле Алим,
Biz.kz